О Ходже Насреддине каждый что-нибудь да слышал. Его имя вспоминают и в дружеских беседах, и в политических речах, и в научных спорах. Вспоминают по разным поводам, а то и вовсе без повода, просто потому, что Ходжа побывал во всех мыслимых и немыслимых ситуациях, в которых только может оказаться человек: обманывал и обманывался, хитрил и выкручивался, был безмерно мудрым и круглым дураком. И он вот уже почти тысячу лет всё шутит и издевается над человеческой глупостью, корыстью, самодовольством, невежеством. И кажется, что истории, в которых реальность идет рука об руку со смехом и парадоксом, почти не располагают к серьезным разговорам. Не буду спорить, однако предлагаю посмотреть на нашего героя по-иному.

Биография, которой не было
 

Родился Ходжа в семье почтенного имама (главы мусульманской общины) в турецкой деревне Хорто в 605 году хиджры (1206). Однако десятки селений и городов на Ближнем Востоке готовы поспорить насчет национальности и места рождения великого хитреца. Говорят, турецкие исследователи настояли на своей версии, хотя оснований у них не было ровным счетом никаких. Просто решили так, и всё. Вполне в духе самого Насреддина.

С датой смерти еще большая неразбериха. Можно предположить, что если человек непонятно где родился, то он непонятно где и умер. Однако, уважаемый читатель, могила есть — где-то в районе города Акшехир. И даже дата смерти указана — 386 год хиджры (993). То есть умер Ходжа за двести лет до своего рождения! Тем не менее некоторые, всерьез вооружившись методом самого Насреддина, решили, что дату смерти правильнее читать наоборот — не 386, а 683 год хиджры (1284/85)! Вот где-то в этих столетиях и затерялся наш герой. Словом, родился Ходжа или не родился, жил или не жил, умер или не умер, не очень-то понятно. Сплошное недоумение и казус. И не посмеяться и не поплакать — просто пожать плечами. Доподлинно известно лишь одно: подшучивать над человеческими слабостями, не обращая при этом внимания на чины и звания, Насреддин начал с самого детства:

В мактабе, начальной мусульманской школе, маленький Афанди задавал своему учителю — домулле каверзные вопросы. На многие из них домулла просто не мог ответить. — Не хвастайся своими знаниями, — рассердился домулла. — Чаще всего острые умом дети вырастают круглыми идиотами. — Так вы, уважаемый учитель, в детстве наверняка были очень умны.

Если начать искать в прошлом человека, похожего на Насреддина, то очень скоро станет ясно, что историчность его граничит с легендарностью. Не понятно, то ли это был ученый Мохаммед Насреддин, живший во времена халифа Гаруна ар-Рашида, — он, будучи приговоренным к смерти за свои убеждения, притворился сумасшедшим и стал высмеивать своих врагов; то ли это был известный азербайджанский ученый Хаджи Насиреддин Туси, живший в XIII веке... Однако не в этом, дорогой читатель, дело. Следы Ходжи нужно искать не в исторических хрониках и могильных склепах, попасть в которые, судя по его характеру, он никак не хотел. А в тех притчах и анекдотах, которые рассказывали и до сих пор рассказывают 23 народа Ближнего Востаа и Средней Азии, да и не только они.

Профессия «Ходжа Насреддин»
 

Народная традиция рисует Насреддина воистину многоликим. Иногда он предстает некрасивым, неказистым человеком в старом, поношенном халате, в карманах которого, увы, слишком много дыр, чтобы там что-то залеживалось. Да что там — иногда его халат просто засален от грязи: долгие странствия и бедность берут свое. В другой раз, напротив, мы видим человека с приятной наружностью, небогатого, но живущего в достатке. В его доме есть место праздникам, но бывают и черные дни. И тогда Насреддин искренне радуется ворам в своем доме, ведь найти что-нибудь в пустых сундуках — настоящая удача.

Ходжа много путешествует, но непонятно, где же все-таки его дом: в Акшехире, Самарканде, Бухаре или Багдаде? Узбекистан, Турция, Афганистан, Казахстан, Армения, Азербайджан, Греция, Болгария готовы приютить его. Имя его склоняют на разных языках: Ходжа Насреддин, Джоха Наср-эт-дин, Мулла, Молла (азербайджанский), Афанди (узбекский), Эпенди (туркменский), Насыр (казахский), Анасратин (греческий). Повсюду его ждут друзья и ученики, но врагов и недоброжелателей тоже хватает.

У него есть жена, сын и две дочери. Жена — верный собеседник и вечный оппонент. Она сварлива, но порой гораздо мудрее и спокойнее своего супруга. Его сын совершенно не похож на отца, а иногда он такой же хитрец и возмутитель спокойствия.

У Ходжи много профессий: он земледелец, торговец, лекарь, знахарь, он даже промышляет воровством (чаще всего неудачно). Он очень религиозный человек, поэтому односельчане внимают его проповедям; он справедлив и хорошо знает закон, поэтому становится судьей; он величественен и мудр — и вот уже великий эмир и даже сам Тамерлан хотят видеть его ближайшим советником. В других же историях Насреддин глупый, недалекий человек со множеством недостатков и даже порой слывет безбожником.

Такое впечатление, что Насреддин — это проявление человеческой жизни во всем ее многообразии, и каждый может (если захочет) открыть для себя своего Насреддина. Его с лихвой хватит на всех нас, да еще и останется! Случись Ходже жить в наше время, он наверняка бы ездил на «мерседесе», подрабатывал на стройке, побирался в переходах метро... и все это одновременно!

Другой подход к жизни
 

О читатель, этот ворох историй о нашем герое, наполненных жемчугом шуток и алмазами мудрости, ни с чем не сравнить! Ходжа Насреддин — это особый подход к жизни. Прямой и радостный взгляд на обстоятельства, которые не всегда можно изменить и которые, увы, не всегда благоприятны.

Однажды прекрасным утром Ходжа шел домой. Вдруг ему пришло в голову, что можно сократить себе путь, свернув с пыльной дороги и пройдя остаток пути лесом.
— Отличный день, день счастливых поисков! — воскликнул Ходжа Мулла, сворачивая в чащу.
Не успел он оглянуться, как оказался на дне замаскированной волчьей ямы. —
Хорошо, что я пошел коротким путем, — подумал Мулла, лежа на земле. — Если уж посреди такой красоты могла случиться эта неприятность, то на пыльной и скучной дороге могло произойти все что угодно.

Однажды прямо на голову Насреддину, шедшему по узкому переулку, с крыши дома упал какой-то человек. С этим человеком ничего не случилось, но Мулла попал в больницу.
Один из учеников Насреддина спросил его:
— Какой урок вы извлекли из этого происшествия, мастер?
— Откажись от веры в неизбежность, даже если причина и следствие кажутся неизбежными! Избегай теоретических вопросов наподобие этого: «Сломает ли человек себе шею, если упадет с крыши?» Упал он, а шею сломал себе я!

 
 
Но если некоторых обстоятельств, как ни старайся, не избежать, у них всегда можно чему-то научиться, стать немного мудрее, а значит, и намного свободнее от этих самых обстоятельств! А может, при этом получится и кого-то другого научить... или проучить. Ну, раз сама жизнь так ничему и не научила! За Насреддином точно не заржавеет, даже если перед ним будет сам черт.

— Куда тебе со мной тягаться! — сказал Мулла Насреддин черту. — Тебя всякий обманет. Хочешь, я поведу тебя к речке и приведу назад, не дав тебе напиться?
Черт согласился, и они отправились к речке. Когда они подошли к берегу, Мулла Насреддин обернулся и спросил:
— А где же свидетели?
— Какие свидетели?
— Как какие? Ты будешь говорить, что напился воды, а я буду утверждать, что нет. Какой же из этого толк?
— Ну, так пойдем за свидетелями, — сказал черт, и они отправились обратно.
— Мы были у речки? — спросил Мулла Насреддин черта, когда они вернулись.
— Были,
— ответил черт.
— Напился ты воды?
— Нет.
— Так чего же тебе еще нужно?!

Есть и другие истории, в которых Ходжа предстает человеком недальновидным, опирающимся на случайные явления, словно это закон. И у него ничего не выходит. Случайный прохожий, путник, чайханщик, эмир смеются от души, смеемся и мы.

Насреддин копал в степи ямы. Прохожий спросил его:  — Что ты тут делаешь?  — Да зарыл в этой степи деньги, — отвечал Насреддин, — но, как ни бьюсь, не могу найти.  — А ты не оставил каких-нибудь примет? — спросил прохожий.  — А как же! — отвечал Насреддин. — Когда я зарывал деньги, в том месте была тень от облака!

Человек всегда ждет, что завтрашний день будет продолжением сегодняшнего, хотя этого никто ему не обещал. И кто будет спорить, что, когда Ходжа зарывал свои деньги, тень от облака была как раз в том месте?! Просто жизнь полна перемен, а кто-то все еще пользуется прошлогодним календарем. Увы! Ох уж эти наши напрасные надежды! А еще — человек так предсказуем!..

Однажды Молла ел кишмиш. Подошел к нему приятель и спрашивает:
— Молла, что ты ешь?
— Так... — ответил Молла.
— То есть как «так»? Что это за ответ?
— Я говорю коротко.
— То есть как «коротко»?
 — Ты спрашиваешь у меня, что я ем. Если я скажу: «Кишмиш», ты скажешь: «Дай и мне». Я скажу: «Не дам». Ты спросишь: «Почему?», а я отвечу: «Так...» Поэтому-то я заранее и говорю коротко: «Так...»

Но среди веселья нет-нет да и зазвучит щемящая нотка, и тогда смешное вдруг перестает быть таковым, и мы начинаем смотреть на жизнь другими глазами.

Насреддин говорит знакомому:
— Слышал? Наш приятель скончался.
— Нет, — ответил тот. — От чего же?
— Бедняга не знал, ради чего живет, так что о причине смерти и говорить нечего.

А это... впрочем, воздержимся от комментариев. Ведь ты знаешь, дорогой читатель, что, если объяснить смысл только что рассказанного анекдота, от него ничего не останется, особый аромат истории с поучительным смыслом превратится в унылую констатацию факта. С Насреддином так же. Не комментируйте! Не объясняйте! Не искушайте Всевышнего! Лучше перечтите... и расскажите кому-нибудь еще.

К Насреддину приехал издалека один из родственников и привез ему в подарок утку. Обрадованный Насреддин сварил ее и съел вместе со своим гостем. Вскоре после этого к Насреддину стали приходить один за другим люди, называвшие себя друзьями и друзьями друзей человека, принесшего утку, однако новых подарков никто из них не приносил.
В конце концов Мулла вышел из себя, но тут появился еще один незнакомец: «Я друг друга друга того родственника, который принес тебе утку», — заявил он и, подобно другим, уселся за стол в ожидании еды. Насреддин принес ему тарелку горячей воды.
— Что это такое? — спросил гость.
— Это суп супа супа из той утки, которую принес мой родственник, — ответил Насреддин.

Семь историй для озарения
 

Ходжу Насреддина часто изображают верхом на осле задом наперед. Образ довольно меткий, ведь очень трудно передать непредсказуемый стиль уважаемого Насреддина. А история такова. Однажды к Насреддину пришли несколько будущих учеников и попросили его почитать им лекцию.
— Хорошо, — сказал он, — следуйте за мной.
Повинуясь приказу, все выстроились в цепочку и пошли за Насреддином, сидевшим задом наперед на своем осле. Сначала молодые люди были несколько смущены этим обстоятельством, но потом вспомнили, что они не должны подвергать сомнению даже самые невероятные поступки учителя. Однако в конце концов они уже не могли сносить насмешек прохожих.
Почувствовав это, Мулла остановился и посмотрел на них. Самый смелый из них подошел к Насреддину:
— Мулла, нам не совсем ясно, почему ты сидишь на осле задом наперед.
— Это очень просто, — сказал Насреддин. — Видите ли, если бы вы шли впереди меня, это было бы неуважением по отношению ко мне, а если бы я ехал спиной к вам, это было бы неуважением к вам. Таким образом, это единственно возможный компромисс. 

 
Для арабской традиции Насреддин не случайный персонаж. Совсем не секрет, что каждая небылица или анекдот о нем — это кладезь древней мудрости, знаний о пути человека, о его предназначении и способах обретения подлинного существования. И Ходжа не просто чудак или идиот, а тот, кто с помощью иронии и парадокса пытается передать высокие религиозные и этические истины. Насреддин — настоящий суфий! Суфизм — внутреннее мистическое течение в исламе, развивавшееся наряду с официальными религиозными школами. Однако сами суфии говорят, что это течение не ограничено религией Пророка, а является зерном всякого подлинного религиозного или философского учения. Суфизм — это стремление к Истине, к духовному преображению человека; это иное мышление, другой взгляд на вещи, свободный от страхов, стереотипов и догм. И в этом смысле настоящих суфиев можно найти не только на Востоке, но и в западной культуре. Тайна, которой окутан суфизм, по словам его последователей, связана не с какой-то особой мистичностью и секретностью учения, а с тем, что искренних и честных искателей истины во все века было не так уж и много. «Быть в миру, но не от мира, быть свободным от честолюбия, алчности, интеллектуальной спеси, слепого повиновения обычаю или благоговейного страха перед вышестоящими лицами — вот идеал суфия», — писал Роберт Грейвс, английский поэт и ученый.

В наш век, привыкший к сенсациям и разоблачениям, эти истины бледнеют перед рассказами о мистических чудесах и мировом заговоре, но именно о них говорят мудрецы. И вместе с ними Насреддин. Истина не где-то за горами, она здесь, спряталась за нашими привычками и привязанностями, за нашим эгоизмом и глупостью. Образ Ходжи Насреддина, по мнению Идриса Шаха, удивительная находка суфиев. Ходжа не поучает и не разглагольствует, в его проделках нет ничего надуманного. Кто-то посмеется над ними, а кто-то благодаря им чему-то научится и что-то осознает. Истории живут своей жизнью, кочуя от одного народа к другому, Ходжа путешествует из анекдота в анекдот, легенда не умирает, мудрость живет. Воистину, лучшего способа для ее передачи трудно было найти!

Эмир послал Насреддина исследовать различные учения восточных мистических учителей. Все они рассказывали ему истории о чудесах, повторяли изречения основателей учений и великих учителей, которые давным-давно умерли.
Когда Насреддин вернулся домой, он представил отчет, в котором было одно-единственное слово: «Морковь».
Его вызвали для объяснений. Насреддин сказал эмиру:
— Лучшая часть погребена; мало кто знает, что под зеленым, под землей, находится оранжевое и что, если вы не работаете для него, оно испортится; к этому причастно большое количество ослов.

Суфий Джалал ад-дин Руми так описывал настоящего мудреца: «Без вина пьян, без еды сыт; обезумевший, забывший о еде и сне; король, надевший простую одежду; клад в развалинах; не из воздуха и не из земли, не из огня и не из воды; безбрежное море. Он обладает сотней лун и солнц. Мудрость его взята не из книг, истина сделала его мудрым». Суфий — чудак, опьяненный вином мудрости, человек, живущий по иным, небесным критериям. Ходжа Насреддин такой же «безумец», живущий подлинными ценностями, недоступными «рассудительному» обывателю, чей ум скован иллюзией. Для профана мудрец — это «дурак», который ничего не смыслит в жизни.

На одном собрании зашла речь о падении нравов.
— Если так пойдет и дальше, мир перевернется вверх дном! — воскликнул один из присутствующих.
Не успел он закончить, как Насреддин заметил:
— Как знать, а может быть, дно окажется лучше верха!

Насреддин постоянно напоминает о том, что мы ограничены в понимании сути вещей, а значит, и в их оценке. О, внимательнейший из читателей, не торопись обижаться, если тебя назвали глупцом, для Ходжи подобное обвинение было бы высшей из похвал! Насреддин — величайший учитель, его мудрость давно перешагнула границы суфийской общины. Но таким Ходжу знают немногие. На Востоке есть легенда, которая гласит, что если рассказать семь историй о Ходже Насреддине в особой последовательности, то человека коснется свет вечной истины, дарующий необычайную мудрость и могущество. Сколько было тех, кто из века в век изучал наследие великого пересмешника, остается только гадать. Вся жизнь может уйти на поиски этой магической комбинации, и как знать, не является ли эта легенда еще одной шуткой несравненного Ходжи?

Ерёма или Насреддин?
 

У нас, в России, «официальное» появление Насреддина связано с публикацией «Истории Турции» Дмитрием Кантемиром во времена Петра I, куда вошли первые анекдоты о нашем герое (Европа познакомилась с Ходжой гораздо раньше). Последующее, неофициальное существование великого Ходжи овеяно туманом. Сами посудите. Однажды, перелистывая сборник сказок и небылиц, собранных фольклористами в Смоленской, Московской, Калужской, Костромской и других областях в 60-80-х годах прошлого столетия, я нашел несколько анекдотов, точь-в-точь повторяющих истории Ходжи Насреддина.

Фома говорит Ерёме:  — У меня болит голова, что мне делать?  — Когда у меня болел зуб, я его вырвал, — ответил Ерёма.

И такой же.

— Афанди, что мне делать, у меня глаз болит? — спросил Насреддина друг.
 — Когда у меня болел зуб, то я не мог успокоиться до тех пор, пока не вырвал его. Наверное, тебе надо сделать то же самое, и ты избавишься от боли, — посоветовал Ходжа.

Оказывается, в этом нет ничего необычного. Подобные шутки можно найти, например, в немецких легендах о Тиле Уленшпигеле, в «Декамероне» Боккаччо, в «Дон Кихоте» Сервантеса. Конечно, утверждать, что истории о Ходже Насреддине повлияли на появление подобных сюжетов в других культурах, сложно. Где-то для исследователей это очевидно, а где-то видимых связей обнаружить не удается. Но согласитесь, уважаемый читатель, есть в этом что-то необычайно важное и притягательное. Ничего не зная о Насреддине, мы так же ничего не знаем о нас самих, о тех глубинах, которые возрождаются в нас, живем ли мы в Самарканде XIV века или в современном европейском городе. Воистину, безмерная мудрость Ходжи переживет всех нас, и наши дети будут так же смеяться над его проделками, как когда-то смеялись над ними наши деды и прадеды. А может, и не будут... Как говорят на Востоке, на все воля Аллаха!

Когда нечего терять Конечно, обязательно найдется тот, кто скажет, что Насреддин непонятен или просто устарел. Что ж, случись Ходже быть нашим современником, он не расстроился бы: на всех не угодишь. Да Насреддин вообще не любил расстраиваться. Настроение как облако: набежало и улетело. Расстраиваемся мы лишь оттого, что теряем то, чем обладали. Но задумайся, о самый вдумчивый из читателей, а так ли уж многим мы на самом деле обладаем? Есть что-то неправильное, когда свое достоинство человек определяет количеством накопленного имущества. Ведь существует то, чего не купишь в магазине: ум, доброта, справедливость, дружба, находчивость, мудрость, наконец. Вот уж если ты их потерял, то есть из-за чего расстраиваться. А в остальном Ходже Насреддину терять нечего, и это, пожалуй, самый главный его урок.

Рудольф Эрнст – автрийский художник ориенталист.