– Ваша милость, милости прошу, только не начинайте плакать с самого утра, – строго подумал Синоптикус, переминаясь с лапы на лапу, легонько бочком стараясь спихнуть с кровати заспанную хозяйку, – вы едва глаза открыли, а погоду уже испортили, природу нахмурили.

– Постараюсь, только перестань меня спихивать, случайно ошибусь, встав не с той, а с этой ноги, поскользнусь на тапке, ушибусь, расстроюсь и непременно расплачусь, – молча возмутилась Фея.

– Если сию минуту Ваше достоинство не спихнуть, то вы никогда не встанете, а будете лежать в кровати и рыдать целый день, – задумчиво возразил Синоптикус, – смею заметить, в доме хвостом подмети, никакой кошачьей радости: ни мороженого минтая, ни свежих омаров, ни завалящей головы тухлой селедки.

– Уронишь Мое достоинство, буду недостойно валяться в слезах на полу до самого вечера, – решительно подумала Фея.

Синоптикус, синий кот, состоящий тринадцатый год на утомительной фейной службе, спрыгнул с кровати, забрался на подоконник и устало прижался лбом к стеклу в дождевых подтеках:

– Трудно с вами, Ваше упрямство, вечером спать не загонишь, утром не поднимешь, затяжные депрессии, мудрых советов не слушаете, сырость разводите, кормите обещаниями, злая вы, уйду я от вас.

– Лучше прогноз погоды мысленно передай в постель, обормот, – беззвучно потребовала Фея.

– + 12 по шкале Альцгеймера, переменная облачность без перемен к лучшему, осадки умеренно противные, ветер триста кошачьих прыжков в секунду.

– И ты хочешь, чтобы я вставала в эту мерзость?

– С вашим характером, Ваша плаксивость, вставать больше некуда.

– А смысл?

– Ваша вредность, напоминаю, – кот занудел высоким меццо-сопрано, – за хроническую неудачливость Вы избраны единогласно Верховной магистратурой тридцать три года ежедневно с 9.00 по 18.00. исполнять обязанности Феи Дождя. В Ваши обязанности входят: ливень, гроза, грибной дождь, морось, дождь со снегом, град, крупа и дождь с радугой. Пока вам хорошо удаются только обложные осадки, связанные преимущественно с теплыми фронтами, так всех обкладываете, что не тепло, а жарко становится на всех фронтах. Что касается ливневых осадков, связанных с холодными фронтами, они получаются гораздо хуже, а в области разных веселых дождиков вы полная профана, пардон, за «полную», что вижу, то пою.

– Наехал, да, наехал на беззащитную девушку? Какая я тебе Фея Дождя, если выгляжу на двадцать лет моложе, сто раз требовала называть меня Фея Дождинка. Одна дождинка еще не дождь! Помесь нахала, Википедии и акына, – вслух возмутилась Фея.

– Я бы попросил, – продемонстрировал свой гордый профиль Синоптикус, – моя прабабка кусана блохами магического кота породы Petit, во мне течет голубая кровь предков. Если Ваша шкодливость будет плохо со мной обращаться, то с горя поседею и стану совершенно неволшебно белым, вам будет стыдно со мной показаться на людях.

– Седину синими чернилами подкрашивать можно, – недовольно буркнула Фея, критически изучая заплетенную на ночь косичку. Сидя на кровати, Ее упертость уже битый час вслепую искала босой ногой поношенные тапки-зайчики. – Между прочим, Синоптикус, в твои обязанности как секретаря входит варить по утрам кофе.

Синий кот обреченно поплелся на четырехметровую кухню.

– Сливки 30% не забудь взбить хвостом, – бросила ему вдогонку Фея Дождинка, – и если в кофе попадется хоть одна шерстинка, обрею налысо.

– Кхя, кхя. Проклятые рудники, – синий кот подавился возмущением, но быстро успокоился, добравшись в холодильнике до одинокого пакета сливок. «Не счесть алмазов в каменной пещере…», – жалобно затянул он басом, оглядывая ледяную пустыню морозилки.

Синоптикус уже полчаса самозабвенно крутил хвостом-пропеллером 400 обормотов в минуту, распространяя по квартире аромат свежемолотого кофе, когда Фея Дождинка нехотя перетекла из спальни в ванную. Послышалось слабое бульканье и кряхтение неисправного крана:

– Почанили что ля, шо я Ниагара, сам по сябе не тяку.

– Синоптикус, тут краны возмущаются, особенно горячий разгорячился, ты почему, лентяй, дом в порядок не приводишь? – выглянула из ванной Фея, замотанная в махровое полотенце.

– Смею напомнить, Ваше мокрейшество, – высунулась в коридор синяя, нагло сливочная морда, обсыпанная тертым шоколадом, – имя мне Синоптикус, а не Сантехникус…

– Еще раз подумаешь, благородная тварь, что мужика в доме не хватает, замочу в сортире, похоже, твои гнусные мысли и блох можно уничтожить только радикальным способом.

– А пуркуа сразу сортир? – раздался недовольный голос из соседнего удобства. Лучше бы не манжали па си жур или променад почаще делали. Придут, такого наделают, только убирай. Куча мерси, господа, добились, же пердю весь свой пасьянс!

Фея выскочила из ванной, как ошпаренная, шарахнув дверь пяткой, а в соседнюю со всей силы бубухнула кулаком. Ударил гром, сверкнула молния, на секунду в квартире повисло тягостное молчание, не предвещавшее ничего хорошего.

– Уююююй, – завопила Фея, прыгая на одной ноге и заламывая все, что ей попадалось под руку, – довели до сломанной ручки, настроение испортили, пятку вывихнули, – ааааа…, – коридор заливали потоки слез, кот, прижимаясь к двери, держал последнюю оборону сухости. Электричество ахнув, вырубилось, паркет вздулся от обиды, обои от ужаса привычно стали отваливаться кусками.

– Ну почему? – стенал на кухне кот, вздевая лапы к потолку и призывая стены в свидетели. – За что? За что Верховная магистратура настолько улучшила нам жилищные условия? Зачем забрала развалюху в лесной глуши? Теперь все удобства могут воспользоваться нами непосредственно в квартире. Живем не по средствам. Протечка явно доберется до подвала, соседи захлебнутся, в том числе и от ярости.

– Избранным и прочей нечисти следует быть ближе к народу. Положено знать, как и в чем живет простой люд, который они пользуют, – объявило торжественно выплывшее из девятнадцатиметрового салона кресло Людовика XIV. Но антиквариат тут же послали точным ударом тапочки-зайчика обратно в стеклянные ворота.

– Гол! – уныло констатировал телевизор, стараясь выдернуть шнур из розетки.

– Ааааа, – размахивая полотенцем, как стягом, мокрая, взъерошенная Фея брала нервным приступом дверь кухни, пытаясь добраться до сухого кота, – Кто говорил, что я плохо исполняю свой долг? Вот тебе ураган, вот тебе громы, вот тебе молнии. Я тебе покажу, как беззащитную девушку с постели в сплошную рань спихивать!

– Ваше хулиганство, – орал кот, быстро строя баррикады и затыкая дверной проем кухонными полотенцами, – свой служебный долг надо исполнять на улице, а не в сорока квадратных метрах пятиэтажки.

– Ты еще поговори у меня…

– Я извиняюсь, хозяева, что беспокою вас в такой неподходящий, можно сказать ответственный момент, но понимаете, дзынь, дзынь, еще раз великодушно простите за беспокойство, но снова дзынь, дзынь, искренне сожалею, мне сейчас оборвут жизнь со всеми проводами из-за вытекающих отсюда последствий, – горестно пролепетал звонок на входной двери.

– Синоптикус, – взревела Фея.

– Ни за что! Даже не уговаривайте. Сливок все равно не осталось, а сметаны не было и в помине. Я занят. Последний оплот здравомыслия и спокойствия, строит плот из ножек столов и стульев, сами, Ваша капризность, расхлебывайте.

Художник Elena Kolotusha родилась в России. В настоящее время живет и работает в Мельбруне, Австралия.Работает в основном маслом, акрилом и цветными карандашами, в стиле гиперреализма.