"Глядя на меня, сложно предположить, что я что-то знаю о женственности: платьев не ношу, декоративной косметикой не пользуюсь, волосы короткие, по рукам можно изучать анатомию мышц. В общем, и взять-то нечего, кроме примера «как не надо».

Но именно поэтому я и хочу рассказать о том, как я поняла, что женственность –  это не результат красных трусов на люстре и умения эффектно хлопать ресницами, не нечто, что нужно в себе «раскрывать», изо всех сил пытаясь пробудить внутреннюю «богиню», а состояние, которое рождается из одного простого ощущения: по сравнению с тем, кто рядом с тобой, с его силой и характером, ты не то что «девочка» – ты булочка.

Женственность – это не приманка. Это свет, который начинает идти изнутри, когда исчезает страх.

Правильный мужчина выравнивает тебя. Запускает целительный механизм самоотладки. Он не перекраивает тебя, не разрушает и отстраивает заново, но помогает понять, что все может быть по-другому – и ты сама можешь быть другой, и уже только от тебя зависит, захочешь ты этой новой реальности и новой себя, или пойдешь на попятную и предпочтешь привычно сбежать в любимое одиночество.

Женственность для меня – это прежде всего гармония всех систем. Вот почему я говорю о выравнивании.

Я в свое время начала не с того.

… четыре года назад я приняла решение о разводе, сменила работу и вернулась домой, чтобы год спустя обнаружить себя ревущей на сеансах у психолога с запросом «сделайте из меня девочку, пожалуйста, я больше так не могу».

«Так» – значит во всем и всегда полагаться только на себя, никому не верить, тяготеть к военному стилю в одежде, обладать военной же дисциплиной, зашкаливающим трудоголизмом и такой толщины броней снаружи, что я не знаю, как я не звенела в аэропортах.

Я чувствовала себя тотально неправильной и кривой, перекошенной на все стороны. Мне казалось, что я хочу не того, что должны хотеть девочки в моем возрасте. И, возможно, мамины вздохи о том, что в 27 нужно думать о семье, а не паковать в рюкзак берцы, теплые штаны и уезжать в ночь за цыганской звездой кочевой куда-то в украинские пещеры с незнакомцами, имеют под собой основания.

Одна часть меня осознавала, что мужчина мне нужен сильный и смелый, с твердым характером и холодной головой, «такой, как я, только не я», а вторая – разрывалась от горького осознания, что таким мужчинам, как правило, нужны нежные и сладкие кошечки, а я, скорее, женщина-лошадь, и ничего красивого, слабого и беззащитного в этом нет.

Я ходила на свидания, надевая свои лучшие платья, но уже на пятой минуте понимала: не то, не тот, и я ему тоже не нравлюсь. Потрепаться за кофе, рассказать о работе – да, но все это точно не про любовь, не про вместе. Ни с одним из них я не чувствовала, что нашла свой дом –

дом в нем.

Упертости мне было не занимать: я только еще тщательнее выбирала наряды, еще аккуратнее рисовала стрелки и подводила глаза, читала книги о раскрытии женственности, рекомендованные психологом, работала над «внутренней богиней» и… по-прежнему оставалась Джейн. Я не могла вытравить из себя солдата. Я честно пыталась себя сломать, но становилась только еще более помятой и гнутой.

И однажды силы притворяться закончились: я разозлилась. А в хорошем качественном отчаянье можно найти огромные ресурсы для прорыва. И я сказала себе: катись оно все конем (там другое слово было вместо «катись») – вся эта женственность, платья, тоска по «настоящей любви» и все богини это мира, вместе взятые. Гори оно все на кострах инквизиции – я больше не хочу ломать себя, носиться со своими детскими травмами, жалеть, что все умею и могу сама, и плакать темными ночами от безысходности.

Нет, правда: пошло оно все лесом. С этого момента и впредь я не буду бороться со своими демонами – я напеку им печенья, возьму за руку и стану плечом к плечу на одной стороне – они, по крайней мере, знают толк в хороших вечеринках и алкоголе.

Я отменила все встречи, вычистила ридер от книжек Ренар, Торсунова и Валяевой. Я вернула себе право быть неудобной и волевой и никогда не извиняться за шум от своих доспехов; просить много, уходить быстро, не давать вторых шансов там, где уже с первой минуты видно, что человек – дрянь. Мне нечего было терять, не за кого держаться. Я столько сил потратила на то, чтобы быть со всех сторон положительной девочкой, которая сможет привлечь хорошего мальчика, что как-то совсем упустила из виду то, что у меня на них, оказывается, не стоит.

Это был потрясающий опыт освобождения. От шелухи, плевел и компромиссов. Я открыла в себе такой заряд силы и жизнестойкости, о которых можно было только мечтать. И вдруг поняла – я уже целая и сильная, у меня руки, которые умеют лечить, и разные глаза. Я открыла в себе женщину, которой не страшно. И пеплом от сгоревшего прошлого, замешанным на глине и слюне, я рисовала боевые полоски на своих монгольских скулах – как знак уважения к традиции быть живой, как личное благословение на победу.

С тех пор женственность для меня – это не про хитрости и уловки вроде «здесь отпустить, чтобы там нажать». Не про установки из разряда «открыться потоку божественной энергии». Не про сакральную сексуальность.

Женственность для меня – это всегда про «делать и созидать». Не про «ждать», «просить» и «манипулировать», не про «открыть в себе богиню», а наоборот – про стать земной. Если и есть какая-то хорошая книга об искусстве этого, то это Эстес – «Бегущая с волками».

…Я думаю, Саша влюбился в меня именно такую – простую, любящую готовить и танцевать, умеющую и молчать, и  смеяться, и пить, и плакать. Не в богиню – в обычную земную женщину: и веса во мне было на десять килограммов больше, чем сейчас, и тараканы после развода табунами мигрировали, и корона на голове сидела, как влитая.

Я спрашиваю себя – ну а почему тогда? Почему сближение стало возможным – судьба, карма, предназначение? И я вижу только один ответ, похожий на правду: искренность. Когда ты еще не знаешь толком другого, но уже не можешь ему врать, потому что больше никогда не хочешь врать самому себе – «ведь тот, другой – он как ты, только не ты»…

Пока я не научилась быть искренней с самой собой и не начала ценить и беречь свою непохожесть, я не была готова ко Встрече. Я не могла полюбить кого-то, кто не соответствовал картинке в моей голове. Потому что сначала мне нужно было разобраться с картинками о самой себе – демоны, жрущие твое печенье и пьющие какао за твой невроз, просто так не даются :)

Четыре года назад я приняла решение о разводе, сменила работу и вернулась домой, чтобы четыре года спустя понять, что же по-настоящему означают для меня слова

«я» и «дом».

Самые мужественные, самые женственные мы тогда, когда честны перед собой. И когда мы находим в себе силы

однажды сказать другому: «останься».  

источник