90 лет исполнилось бы Грейс Келли — актрисе, «хичкоковской блондинке», княгине Монако, и, наконец, женщине, чье имя стало синонимом аристократической женственности.

Имя Грейс Келли забронзовело в учебниках по истории моды почти так же, как фамилия Толстой в русской литературе: холодная внешность, светлые волосы, уложенные волной, роскошные платья, it-bags и титул — весь этот нехитрый ассоциативный ряд тянется за нею до сих пор. Ее активная кинокарьера длилась меньше пяти лет (после свадьбы с князем Монако Ренье III она хотела продолжить играть в кино, однако публичный имидж правящего семейства этого делать не позволил), но 9 из ее 11 фильмов собрали в США более $100 млн — Келли была едва ли не самой кассовой артисткой своего времени. Трансляцию свадьбы Грейс и князя смотрело по телевидению более 30 миллионов человек; позже биограф Роберт Лейси назовет бракосочетание «первым современным событием, вызвавшим медийное безумие». Ее свадебное платье до сих пор остается референсом для невест (в том числе, как принято считать, и для Кейт Миддлтон).

Как Мэрилин Монро была символом раскованности и сексуальности, так за Келли закрепилась слава аристократки и богини элегантности — еще до того, как она вошла в княжескую семью. Кстати, в предпоследнем своем фильме, «Лебедь», Келли играла принцессу небольшого королевского дома — каковой, собственно, и стала чуть позже. Актриса сама была из обеспеченной семьи, хорошо образована и собрала свой образ из лучших ингредиентов того времени: девушка из привелигированной англо-саксонской протестантской среды, умноженная на голливудскую кинодиву (вроде Кэтрин Хепберн) и европейскую аристократку. Она любила изящные наряды простых силуэтов, постоянно носила светлые перчатки, чем шокировала не столь чопорных окружающих, эффектно укладывала локоны и активно ухаживала за кожей.

Грейс Келли предпочитала неяркий макияж, который сегодня назвали бы сомнительным словосочетанием my face but better, или же no makeup makeup: она много внимания уделяла тону лица, всегда носила с собой пудру и кисть, а также ее называют изобретательницей скульптурирования: актриса наносила один оттенок румян на яблочки щек, а другим затемняла скуловую зону. В отличие от любивших яркий макияж Монро и Элизабет Тейлор, Келли подчеркивала либо глаза, либо губы: она, судя по фотографиям, предпочитала персиковую помаду (хотя иногда носила и красную) и не особенно любила стрелки, как правило, выбирая мягкие линии без графики.

Келли осветляла волосы: от природы они были русыми, но холодный блонд, который она ввела в моду (baby blonde, благодаря Келли переименованный в Hitchcock blonde), шел ей невероятно. Как и положено рафинированной красавице, Келли очень ухаживала за руками: по легенде, именно ей принадлежит фраза, что руки выдают возраст женщины быстрее, чем что-либо другое. Возможно, перчатки, которые она любила и постоянно носила, были частью ее плана по сохранению кожи рук в порядке.

Несмотря на блистательную плеяду актрис американского кино, именно образ Келли с наибольшей охотой переосмысливают современные актрисы и их стилисты — когда речь идет не о карнавальных переодеваниях, а именно о выходах в свет. Прическу, ставшую ее визитной карточкой, — уложенные валиком крупные недлинные локоны — копируют и осовременивают светские девушки на больших мероприятиях. Фотография Скарлетт Йоханссон на обложке Vogue в 2012 году впрямую апеллирует к классическому образу Келли — от прически до платья пудрового цвета. Николь Кидман сравнивали с княгиней с момента ее перекрашивания в блондинку (в итоге Кидман, спустя много лет после начала этих разговоров, сыграла Келли в биографическом фильме «Принцесса Монако»). Диана Крюгер любит и прически, и макияж в стиле Грейс.

В разговорах и статьях о Келли часто встречается слово timeless, вневременной: его произносят, когда говорят и о ее таланте, и о ее внешности, и о безусловном влиянии, которое она оказала на моду. В наше время, когда тенденции успевают устареть еще в первую неделю после их анонса, видимо, нужен такой столп, ось, вертикаль — красота, стиль, образ, с безупречностью которого, пожалуй, никому не хочется спорить. источник