Американская актриса, певица и модель. Умерла в возрасте 36 лет в Лос-Анджелесе, Калифорния.

Я бы хотела стать великой актрисой в подлинном смысле слова и быть счастливой настолько, насколько возможно. Но что такое счастье?

Я никогда не хотела быть Мэрилин — так получилось. Мэрилин — это вуаль, под которой я скрываю Норму Джин (настоящее имя Мэрилин Монро — Норма Джин Бейкер. — Esquire).

Когда я была совсем маленькой, я показывала на первую входившую в комнату женщину: «Мама!» Если это был мужчина, я говорила: «Папа!» Но однажды утром — мне было около трех — меня купали и я назвала мамой женщину, которая мной занималась. Она сказала: «Я не твоя мама. Зови меня тетей. «Но он мой папа»? — спросила я, показывая на ее мужа. «Нет, — ответила она, — мы не твои родители. Та женщина с рыжими волосами, которая приходит к тебе иногда, — она твоя мама». Тогда для меня это было шоком. Но она приходила редко, поэтому для меня она навсегда осталась той женщиной с рыжими волосами.

Тело предназначено для того, чтобы им любовались, а не укутывали его.

Как женщина я несостоятельна. Мои мужчины ожидают слишком много от меня, потому что они — и я сама — сделали из меня секс-символ. Они ждут, что зазвенят колокольчики и засвистят свистки, но моя анатомия ничем не отличается от анатомии другой женщины. И я не могу оправдать эти ожидания.

Проблема в том, что секс-символ стал вещью. А я ненавижу быть вещью. Впрочем, если мне и суждено стать символом чего-то, то пусть лучше это будет секс.

Одиночество меня нисколько не тяготит. Я хорошо себя чувствую, когда я одна. Мне даже это нравится, это отдых. Это позволяет взять себя в руки, освежает ум.

Люди смешные. Они задают все эти вопросы, а когда ты отвечаешь честно, они в шоке. Однажды меня спросили: «Что вы надеваете, когда ложитесь спать? Ночную рубашку? Пижамные штаны? Ночную сорочку?» Я ответила: «Духи Chanel № 5». Потому что это правда. Я не хотела говорить, что ложусь спать голой, но… это правда.

Что могут сиськи и задница? Благодаря им у меня есть дом с бассейном. Ни одна женщина на свете не выглядит без одежды так же, как я.

У меня есть проблема — я все время опаздываю. Наверное, люди думают, что это проявление высокомерия, но я считаю ровно наоборот. Я не нахожусь в этой большой американской спешке. Если я иду куда-то, я хочу дать хорошее представление или сделать максимум, что от меня требуется. Многие приходят вовремя и ничего не делают, просто сидят и болтают о своей социальной жизни. Гейбл (актер Кларк Гейбл, звезда Голливуда 1930−1940-х. — Esquire) однажды сказал обо мне: «Когда она здесь, она здесь по‑настоящему. От и до. Она работает».

Когда ты известен, каждая твоя слабость гиперболизируется. Индустрия, по‑хорошему, должна вести себя как мать, чей ребенок выскочил под колеса машины. Но вместо того, чтобы обнять и успокоить ребенка, она наказывает его. И вот мы уже не имеем права простудиться. Продюсеры вполне могут заболеть, забаррикадироваться дома и висеть на телефоне, но ты, актеришка, не имеешь права подцепить вирус.

Снимаясь в кино, всегда чувствовала ответственность. Даже за мелкие эпизодические сцены, где всего-то и нужно было войти и сказать «Привет». Люди должны чувствовать, что не зря заплатили за билет, и я обязана дать им все, на что способна как актриса.

Актеры гораздо более застенчивы, чем вы можете себе представить. В каждом из нас сидит цензор, контролирующий, до какой степени мы можем раскрепоститься. Думаю, люди уверены, что единственная наша работа — появляться на публике. Но это действительно сложно, за этим — огромная борьба. Я одна из самых неуверенных в себе людей в мире. Мне действительно приходится бороться с собой.

Актер не машина, сколько бы люди ни убеждали вас в обратном.

Я помню, как я получила роль в «Джентльмены предпочитают блондинок». Джейн Рассел была брюнеткой, я — блондинкой. Она получила за фильм $200 000, а мне платили $500 в неделю, но для меня это было более чем приемлемо. Кстати, она замечательно ко мне относилась. Единственное — мне не давали гримерку. В какой-то момент я сказала: «Слушайте, в конце концов, я блондинка, а фильм называется «Джентльмены предпочитают блондинок». Потому что мне постоянно напоминали, что я не звезда. Я отвечала: «Кем бы я ни была, я блондинка!»

Артур Миллер (американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии. — Esquire) никогда бы не женился на мне, будь я просто глупой блондинкой.

Дети всегда были моим самым большим страхом. Я хочу ребенка так же сильно, как и боюсь его. Всякий раз, когда я беременела, мое тело говорило «нет» и я теряла ребенка.

Дети моих мужей были вынуждены нести бремя моей славы. Порой они читали отвратительные вещи обо мне, и я беспокоилась, не навредит ли им это. Я говорила: не молчите, лучше прямо спросите меня об этих вещах, и я честно на все отвечу.

Порой мне кажется, что вся моя жизнь — один сплошной отказ. источник